Надежда бросила взгляд в окно, украшенное решеткой, и тяжело вздохнула. Как же она устала за эти годы!
Когда ей предложили работу на зоне, она чуть не лишилась чувств — казалось, что ничего хуже представить невозможно. Но, поддавшись на заманчивую зарплату, всё-таки решилась попробовать. Оказалось, реальность сильно отличалась от её страхов. Да, обстановка была непривычной, не похожей на обычные госпитали, но вполне терпимой. Большинство заключённых относились к медикам с уважением. Однако последняя неделя выдалась исключительно напряжённой. Похоже, весна настроение зэчек: драки происходили чуть ли не каждый день, а ранения становились всё серьёзнее.
Надежда уже три года работала здесь, но такого хаоса раньше не наблюдала. Вчерашний день был особенно тяжёлым: привезли новую группу женщин, а ночью пришлось экстренно госпитализировать двоих. Одну даже отправили в реанимацию.
Вторая осталась в медблоке. Она была беременна, и ситуация вокруг неё оставалась крайне запутанной. Согласно документам, её должны были содержать в другом месте, да и забрать давно пора было. Но вместо этого её поместили к самым опасным заключённым, будто специально создавая условия для конфликта. Начальник тюрьмы лично проследил за этим размещением.
Надя видела всё это мельком вчера днём, когда помогала принять новоприбывших. Сегодня она заступила на сутки — напарница праздновала день рождения и попросила поменяться.
Доктор ещё не появился. Этот важный человек всегда опаздывал, делая вид, что его расписание зависит только от его желания.
Нужно проверить беременную пациентку. К тому же в изоляторе находилась пара женщин с ветрянкой. Такое случалось и раньше — иногда даже взрослые болели на зоне, хотя все опасались масштабной эпидемии, которая так и не началась.
Надя собрала необходимые инструменты и вошла в изолятор. Здесь царила тишина: одна женщина спала, другая, старшая, читала книгу. Медсестра направилась к беременной.
Молодая пациентка встретила её пронзительным взглядом. Что-то в её глазах заставило Надю замереть.
— Как хорошо, что вы пришли! — воскликнула девушка.
— Я или вообще медсестра? — удивлённо подняла брови Надежда.
— Все равно, кто именно. Главное, что ваши глаза добрые. Пожалуйста, помогите моему ребёнку!
Надя ласково улыбнулась:
— Пока ему лучше всего быть там, где он сейчас — в безопасности, в тепле.
— Вот в том-то и проблема, что это вовсе не безопасно! Они убьют нас обоих.
Надежда положила руку на лоб девушки. Температура была высокой.
— Подождите немного, я принесу лекарства. У вас жар.
Женщина схватила её за руку:
— Мне не нужны лекарства. Просто выслушайте меня.
Надя кивнула, одарив её успокаивающей улыбкой, и, повернувшись к конвоирам в коридоре, сказала:
— Мы обязательно поговорим. Но сначала нужно позаботиться о вашем состоянии. Подумайте о своём малыше.
После укола температуры женщина уснула. Надежда постояла рядом ещё некоторое время. Что-то в её лице действительно притягивало внимание…
— Надежда Васильевна, что у нас тут? — раздался голос за спиной.
Она обернулась — в бокс вошёл Анатолий Григорьевич.
— Высокая температура.
— Неужели ветрянка? Это совсем не кстати.
— Думаю, нет. Помимо температуры других симптомов не наблюдаю.
— Возьми кровь на анализ, а дальше видно будет.
К вечеру состояние пациентки ухудшилось. Анатолий Григорьевич обеспокоенно произнёс:
— По всем признакам нужно делать срочное кесарево. Но боюсь, до роддома она не дотянет…
— А что же теперь делать? — Надежда Васильевна смотрела на Анатолия Григорича, её голос дрожал.
— Вопрос действительно хороший… — протянул доктор, поглаживая бородку.
Срочно вызванные гинекологи провели операцию. На свет появилась девочка, которую моментально отправили в детскую больницу.
— Анатолий Григорич, а почему мать оставили здесь? Ей же точно нужно в нормальную больницу!
— Нужно, Надежда. Но начальник тюрьмы категорически запретил её перевозить. Не знаю всех деталей, но статья у неё действительно серьёзная… Только ведь может и не выжить…
Эти слова заставили Надю вспомнить о том, что заключённая хотела ей что-то рассказать.
— Я зайду к ней, понаблюдаю за состоянием.
— Хорошо, Надежда. Если что — я в кабинете. Позовёшь, если понадобится помощь.
Надя присела рядом с роженицей. Лицо той стало удивительно хрупким: заострившиеся черты, белые губы. Женщина медленно открыла глаза.
— Вы… вы вернулись.
— Вам нельзя разговаривать, нужно отдыхать.
— Мне нужно… только несколько минут. Слушайте меня внимательно. Я из детского дома, ни родных, ни семьи. Училась, работала. Встретила его — сына хозяина крупной фирмы. Он был хорошим человеком, мы любили друг друга и планировали свадьбу. Но его семья воспротивилась. Мы сбежали, отказались от их денег, просто хотели быть вместе. Их правила нас не интересовали. Но они нашли нас. Меня подставили жестоко, а его мать отправила его в психиатрическую клинику. Они не остановятся, пока я жива. Начальник тюрьмы связан с ними, он сразу дал понять, что я не выйду отсюда. Но вы, кажется, добрые. Пожалуйста, найдите время хотя бы иногда навещать мою дочь. Я не прошу забирать её — знаю, что это невозможно. Когда она вырастет, расскажите ей всё. Все документы спрятаны в ячейке, запишите номера…
Надя записала все цифры, которые тихо произнесла молодая женщина. Хотела задать ещё вопросы, но та уже безвольно откинулась на подушку. Через два часа её не стало.
Три дня Надежда не могла ни есть, ни спать. Анатолий Григорич, заметив её состояние, пристально взглянул:
— Надя, я обычно не лезу в личную жизнь сотрудников, но ты явно чем-то расстроена. Может, стоит поговорить?
Она долго смотрела на него, колеблясь, но потом решилась:
— Анатолий Григорич, помогите мне удочерить ту девочку, которую родила эта женщина.
Доктор опешил:
— Зачем тебе это?
— Расскажу, но обещайте, что это останется между нами.
Через месяц Надежда прощалась с коллегами.
— Куда направляешься? — поинтересовалась одна из них.
— Пока повезу Алиску к бабушке в деревню. Там работа есть, да и бабуля давно ждёт. А дальше видно будет.
— Совсем отчаянная.
— Да нет, мне двадцать семь, мужа нет, а тут такая радость свалилась! Ребёнок придаёт жизни смысл, вы даже представить не можете.
В поезде Надя распеленала малышку. Девочка была невероятно хороша, только на скуле красовалось небольшое, но заметное пятнышко.
«Хоть и отметинка, но как украшение», — подумала Надя.
Глядя в окно, она размышляла о странностях судьбы. Та женщина, которая родила Алиску, осталась совсем одна. Как и сама Надежда. Она смутно помнила своих родителей: отец погиб в автокатастрофе, а мать не пережила его утраты.
Бабушка всегда отмахивалась, когда речь заходила о её матери:
— Непутёвая была, хоть и красивая. Лучше не вспоминать.
Надя подозревала, что и история с матерью не закончилась хорошо.
На вокзале её встретила Инна Николаевна. Пожилая женщина, хоть и не старая, была настоящим характером. За всю жизнь она отработала на бензовозе в колхозе, не стесняясь крепкого словца и никогда не позволяя соседкам сплетничать за её спиной.
Но с Надей она всегда была мягкой и заботливой.
— Кровиночка моя, как же ты решилась?
— Просто так, бабуль. Теперь у нас будет три дамы в доме.
— Раз decided, значит, так тому и быть.
Дома Надя показала бабушке Алису.
— Бабуль, познакомься с нашей новенькой.
Малышка улыбнулась во сне, и бабушка вдруг напряглась:
— Что это у неё за «мусоринка» на щеке?
Она попыталась стереть пятнышко пальцем, но оно, конечно, никуда не делось.
Надя засмеялась:
— Это родинка, бабуль.
Инна Николаевна достала очки, надела их и внимательно рассматривала ребёнка.
— Нет… Этого просто не может быть! — пробормотала она.
— Бабушка, что случилось? — встревожилась Надя.
— Понимаешь, такая же родинка была у твоего отца. Она передаётся через поколение. У тебя её нет, зато должна быть у твоих детей. Расскажи мне всё о женщине, которая родила эту малышку.
Надя подробно рассказала всё, что узнала от заключённой, и достала документы.
— Вот, забрала на всякий случай. Смотри, она из детского дома. Но здесь есть копия свидетельства о смерти… Похоже, это её мать.
Бабушка внимательно изучила бумагу.
— Господи… Кровиночка… Это же та самая Раиса — любовница твоего отца. Когда тебе было всего два года, она родила дочь. Отец уехал к ней, считая, что ты справишься без него, а Райка не сможет воспитать ребёнка. Твоя мать так и не пережила этой истории…
Надя медленно опустилась на диван. Теперь всё встало на свои места: почему ей показалось знакомым лицо той зэчки. Она была удивительно похожа на неё саму.
Год спустя они нашли могилу Наташи — так звали ту женщину. Установили скромный памятник. Больше для неё сделать было невозможно, разве что вырастить Алису достойным человеком.
О теме прошлого старались больше не говорить, чтобы не причинять себе боль. Надежда, планировавшая провести лето у бабушки, осталась надолго и ни капли об этом не жалела. Городская жизнь казалась теперь далёкой и чужой.
— Алис, оставь лягушку в покое!
Надя полоскала бельё в тазу, наблюдая, как маленькая Алиса пытается поймать скользкую добычу в траве. Лягушка, будто чувствуя опасность, каждый раз ускользала. Бабуля, сидя на крыльце, вязала, время от времени одобрительно улыбаясь внучке. Несмотря на свой строгий характер, Инна Николаевна находила радость в игривости Алисы, которая то гонялась за лягушками, то преследовала утят, то пугала крольчат на дворе.
Вдруг калитка скрипнула. На пороге стоял молодой мужчина — около тридцати, может быть, чуть меньше.
— Здравствуйте! Можно?
— Здравствуйте. Вы к кому? — Надя насторожилась, заметив, как он не отрываясь смотрит на Алису.
— Я… Я отец этой девочки. Еле-еле нашёл вас…
Бабушка, услышав это, моментально исчезла в доме. Через минуту она вернулась, держа в руках заряженное ружьё.
— Что тебе надо? Вали отсюда! Твоя семья уничтожила её мать, теперь до моей внучки добраться решил?
Мужчина, представившийся Максимом, побледнел, но не отступил.
— Почему вы так думаете? Я любил Наташу. И сейчас люблю. Вы ничего не знаете о том, что произошло.
— От вашей семьи одни беды! — бабушка подняла ружьё.
Надя метнулась к ней:
— Бабуль, подожди! Давай хотя бы выслушаем его.
Инна Николаевна недовольно посмотрела на внучку.
— Ты уверена?
— Да! Пусть расскажет свою историю, а уж потом решим, что делать.
Максим начал говорить. Его голос дрожал, глаза были полны боли. Он рассказал, как его семья сделала всё, чтобы разлучить их с Наташей. Как они отправили его в частную клинику, где он провёл долгие месяцы. Как только деньги на его содержание перестали поступать, его выпустили.
— Они заплатили за это. Лавина сошла на одном из курортов. Теперь у меня никого нет. Только она… — он кивнул на Алису.
Его история была настолько искренней, что Надя сразу поверила ему. Бабушка, хоть и неохотно, позволила остаться на несколько дней.
Максим буквально прирос к дочери. За неделю он успел отремонтировать все, что требовало внимания, и переделать множество дел по дому. Однажды он попросил показать место, где похоронена Наташа.
На могиле он долго плакал, шепча слова, которые, казалось, должны были долететь до небес. Надя тоже не сдерживала слёз. Они оба понимали: их пути теперь переплелись не только ради Алисы, но и потому, что между ними возникло нечто большее — чувство, которое объединяло их.
Когда бабушка провожала их к могиле, она серьёзно сказала:
— Попросите прощения . И её благословения. Она вам разрешит быть вместе, если сердце её успокоится.